«Есенин – страна» – новая постановка рязанского театра «Переход»: есть ли у спектакля будущее
В начале октября этого года в театре РГУ имени С.А. Есенина «Переход» состоялась премьера поэтического спектакля «Есенин – страна», посвященного 120-летию со дня рождения поэта. Что это: юбилейное популяризаторское мероприятие или постановка, которая надолго войдет в репертуар театра?
Риск, проблема и задача – вот что стояло перед новым спектаклем театра «Переход». Риск в том, что часто постановки, приуроченные к юбилейным датам, ненадолго задерживаются в репертуаре театров. Решение об их создании носит оттенок некоторого «заказа», может, и не прямого, но хотя бы в виде пожелания, а это в любом случае некое принуждение, которое часто идет в разрез самостоятельному творческому течению в театре. В таких спектаклях мало вдохновения, и их художественная ценность незначительна, поэтому и судьба крайне коротка.
Не в моей компетенции пророчить будущее постановки «Есенин – страна», но в отсутствии творческой силы этот спектакль упрекнуть нельзя. С постановочной стороны, созданной художественным руководителем Геннадием Кирилловым, было сделано всё, чтобы спектакль обрел свое неповторимый облик, который бы отличал его от массы других поэтических спектаклей на стихи Есенина.
Интересным решением было «раздвоить» поэта на сцене – Есенин-юный (Вячеслав Журавлев) и Есенин-зрелый (Сергей Шишов). Актеры очень хорошо сумели передать эту разницу в душевном состоянии поэта: наивный и открытый двадцатилетний юноша и разочарованный, разбитый судьбой тридцатилетний мужчина. Всего за каких-то десять лет внутренний мир одного человека жестоко меняется. Превращение Есенина происходит постепенно на глазах у зрителей, которые через стихотворные тексты понимают и причины этих изменений. Прямое взаимодействие двух Есениных происходит один раз, но этот момент можно считать одним из наиболее эмоционально сильных в спектакле: в отрыве из поэмы «Черный человек» слова Черного человека резко с укором бросает молодой Есенин Есенину-зрелому, как бы обвиняя его в своей судьбе, прямо указывает на виновного, то есть на самого себя.
Есенин-юный (Вячеслав Журавлев)
Минимализм в декорациях и оформлении сцены имеет своей целью сконцентрировать всё внимание зрителей на тексте. Но даже белая, по контрасту с черной, пустая половина бокового задника обыгрывается режиссёром. Так, в отрывке из поэмы «Страна негодяев» Рассветов (Кирилл Шишкин), произнося слова: «Вся Россия — пустое место / Вся Россия — лишь ветер да снег», – указывает на белое пространство холодной стены. Пандус в центре сцены используется не только с утилитарной целью, но и в символическом плане как место, где герой, лежа, распластав руки, остается наедине с собой («Черный человек», «Годы молодые с забубенной славой…»), как пьедестал, с которого он обращается ко всем людям, к своей Родине («Пугачев», «Пантократор»), как возвышенность, что указывает на его более высокие моральные ценности, чем у других («Пугачев»).
Все эти детали режиссерских решений позволяют не только донести идею спектакля до публики, но и насытить постановку действием. А ведь сделать это – целая проблема, т.к. вся сложность создания поэтического спектакля заключается в том, чтобы придать ему динамизм. Как сконструировать сюжет с развитием событий из отдельных стихотворений и отрывков поэтических и драматических произведений поэта разного периода его творчества? Это задача очень непростая. Артем Николаев – автор композиции и исполнитель роли Прона – решил ее довольно оригинально, интересно и в некоторых моментах даже неожиданно. Всего в композиции было задействовано около тридцати произведений Сергея Есенина. Их порядок следует биографии поэта, переплетающейся с основными мотивами его творчества. Природа родной земли, революция, история России и ее современное место в мире, любовь и судьба, жизнь и смерть – темы, которые по ходу сюжета плавно перетекают друг в друга, образуя некий единый текст. Интересны сами переходы: иногда функцию обозначать новую тему выполняют образы – Первый литератор (Николай Симаков) и Второй литератор (Елена Жулай). Они олицетворяют собой ту непримиримую и «кровожадную» критику, которая обвиняла поэта во всех грехах, а его произведения требовала запретить к публикации. Эти «литераторы», истеричные и узколобые, как их представили актеры, вызывают сильную антипатию у зала (это, кстати, свидетельствует о том, что исполнители успешно справились со своей задачей). Но чаще плавный переход осуществляется с передачи слова одного поэтического текста другому. Все это выглядит очень гармонично. Часто из одного стихотворения создается диалог. Например, стихотворение «Глупое сердце не бейся…» представлено как лирический дуэт Сергея Есенина (Вячеслав Журавлев) с 2-ой женщиной (Виктория Семина). Очень проникновенно выглядит сцена «Есенин (Сергей Шишов) и мать» (Анастасия Жуковская). Лейтмотивом образа матери является как бы напеваемое исполнительницей стихотворение «То не тучи бродят за овином…». Диалог между ней и сыном составлен из стихотворений «Письмо матери» и «Письмо от матери». Сцена «Есенин (Сергей Шишов) и Айседора Дункан (Александра Аверина)», которая в программе фигурирует под именем 3-я женщина, исполнена как цепь взаимных упреков друг другу. Стихотворение «Ты меня не любишь, не жалеешь…» в трех местах разрывается другими поэтическими текстами. Два из них, словно жестокие фразы в минуты скандала, брошены поэту Айседорой: «Мне грустно на тебя смотреть, / Какая боль, какая жалость!..» и «Проплясал, проплакал дождь весенний, / Замерла гроза. / Скучно мне с тобой, Сергей Есенин, / Подымать глаза…».
Елена Жулай в роли Второго литератора
Артисты театра «Переход»: в центре автор композиции Артём Николаев
Автор композиции иногда нарушает хронологию дат написания произведений. Так стихотворение «Зелёная прическа…» написано в 1918 году, а следующее за ним «Я иду долиной. На затылке кепи…» в 1825 году, которое по логике должен был читать не юный, а уже зрелый Есенин. Видимо, перед автором важнее было не нарушить логику эмоционального перехода одного стиха к другому соответственно внутренним переживаниям лирического героя. Но главным композиционным достоинством является то, что спектакль, так пессимистично начавшийся с отрывка из «Черного человека» – «Друг мой, друг мой, я очень и очень болен», – завершается грустными, но светлыми строками из стихотворения «Мы теперь уходим понемногу…»: «Знаю я, что в той стране не будет / Этих нив, златящихся во мгле. / Оттого и дороги мне люди, / Что живут со мною на земле».
Безусловно, воплощению этих авторских и режиссерских решений спектакль обязан актерам театра. Нарушая установленную последовательность, все же первым делом хочется отметить игру исполнителей второго плана. Так уж получилось, что эпизодические роли – Платов (Виталий Гусев-Чичиль), Рассветов (Кирилл Шишкин), Кабатчица (Анастасия Протасова), Прон (Артем Николаев) – подобрались очень яркие, харизматичные, и актеры смогли проявить себя в них в полной мере. Поэтический текст звучит непринужденно, будто бы моментально рождается здесь, на этой сцене. С пластической стороны особенно убедителен был исполнитель роли Рассветова (Кирилл Шишкин): жестикуляция удивительно верно соответствовала ходу речи. И, несмотря на длинный монолог, интерес к тому, что говорит актер, не ослабевал. Пугачев, которому в спектакле было отведено немало места, изображен достаточно мощно, в первую очередь, за счет силы голоса самого актёра (Даниил Алексеев). Смелый, безрассудный взгляд и трубный с хрипотцой бас очень точно передают образ вождя крестьянского восстания.
Есенин-юный (Вячеслав Журавлев) и Рассветов (Кирилл Шишкин)
Перед исполнителями главных ролей – Есенина-юного и Есенина-зрелого – задача стояла сложнее. Дать образ героя лирического произведения, где так важно душевное состояние, минута переживания, искренность чувств – самое сложное. При этом нужно быстро переключаться с одного стихотворения на другое, у которого и своя атмосфера, и свой ритм. В театральной есениниане, так уж заведено, критики в своем анализе очередного спектакля о Есенине первым делом выносят вердикт: похож ли актер на поэта или нет. Причем похожесть эта заключается не во внешнем виде, а в эмоциональной убедительности, в соответствии нашего представления о поэте, о его душе, о которой мы узнаем по его произведениям, и атмосфере образа, который создает актер на сцене. Если совпадение этого элемента очевидно, значит, и внешне актер похож. Исполнители роли Есенина, верно, не столько пытались изобразить самого Есенина (хотя внешняя схожесть, безусловно, присутствует), сколько донести мысли и состояние лирического героя. Иногда это сделать не получалось, но в большинстве случаев эффект достигался. Особенно в моменты психологического напряжения, взрыва ярости и боли оба актера были очень естественны.
Будет ли жить этот спектакль? Премьера состоялась успешно. Третье представление – в зале аншлаг. Публика принимает постановку очень хорошо: в фойе отовсюду звучат фразы: «Мне понравилось», «Здорово!», «Отлично!» и т.п. Дальнейшая его судьба зависит от самого театра. Постановка только-только увидела свет рампы, с каждым спектаклем актеры все больше будут вживаться в его атмосферу, все глубже проникать в есенинские тексты, а с ними и театральный зритель.
Фотографии предоставлены театром «Переход»
