Почему рязанцы так боятся психиатров?

Опубликовано: 14:10, 18.03.2014 ; Автор: Александр Лазарев

Один из корпусов рязанской психбольницы.

Есть у меня в телефоне один забытый контакт: «Эдик-резчик» − коллега из прошлой жизни. Работали пару месяцев вместе в одной типографии. Я печатал листовки-буклеты, а он это полиграфическое добро резал. С тех пор прошло лет семь. За это время я Эдика встречал всего пару раз, да и то только среди контактов своего телефона: редко приходилось список до конца прокручивать. Был бы он «Андреем», уверен, встречал бы чаще…

Так вот, в январе прошлого года Эдик неожиданно заглянул в редакцию. Именно «заглянул»: сначала открылась дверь, а потом в проеме показалось круглое улыбающееся лицо.

- Саааня, — заговорщицки затянул Эдик, — меня хотят убить.

По-хозяйски придвинул стул ко мне и стал рассказывать свою историю. В принципе, самая обыкновенная история, такой в наше коммунально-хозяйственное время мало кого удивишь: проблема с ЖКХ, с соседями, с руководством управляющей компании и прочее.

Эдик «сдал» все явки, пароли, телефоны людей, которые его якобы обижали, и попросил посодействовать. В чем именно была его обида, за давностью дней, уже не упомню, но помочь обещал.

Тема ЖКХ – не очень любимая у журналистов: счета, цифры, документы, ссылки на законные и подзаконные акты, всевозможные приказы и инструкции… Поэтому я с чистой совестью отложил эдиковскую историю в стол до лучших времен.

Пациенты в смирительных рубашках и суровые санитары, которые закалывают шприцами буйных больных, остались в далеком прошлом. Но некоторых рязанцев эти картины пугают и сегодня. Фото Оксаны Калашниковой.

«ВЕРЮ ТОЛЬКО ТЕБЕ!»

Но эти «времена» наступили буквально через пару дней вместе с посыпавшими на мой телефон «смс» от Эдуарда:
«Это Саня бомба! +7985**** номер, с которого звонил психиатр. Я сейчас отзвонил, сказали, ошибся. Пробей номер! С психиатрами это развод! Я серьезно! Саня, спаси, убить реально могут! Иди к губернатору, я умоляю. Тут на меня соседи липовые заявления написали!»

Конечно, я понял, что мой приятель нездоров. До сих пор помню это чувство: и смешно, и грешно. А главное, непонятно – что дальше делать?!

Обзвонил соседей и коммунальщиков, которые хотели «убить» Эдика, связался с участковым, который отобрал у него пневматический пистолет, поговорил с его отцом. Все подтвердилось – Эдуард уже несколько месяцев как болен, но ехать в психиатрическую больницу наотрез отказывается. Он гуляет по городу, но боится людей. Всюду ему кажется заговор. Плохих людей от хороших он отличал по номерам машин, по какой-то своей методике. Что-то считал в уме, складывал и выдавал полушепотом: «Это непростой, Саш, человек. Будь внимателен!» И я старался быть еще внимательнее, каждый раз думая, как же предложить ему съездить к врачу. Но о психиатре он заговорил сам:

- Все в «дурку», заразы, хотят меня отправить, чтобы меня закололи, — пожаловался во время очередной встречи, и тут же попросил: — Сдай меня хорошим ребятам, я верю только тебе.

Как-то удивительно быстро Эдик согласился поехать со мной в психоневрологический диспансер, вероятно, сыграло это самое «верю только тебе». Мы приехали к доктору. Приятель занял очередь на прием, мне оставалось только уладить формальности в регистратуре.

- А вы законный представитель парня? – поинтересовалась через окошечко медсестра.

- Нет, я просто его знакомый… С родителями он не хочет ехать в больницу, доверяет только мне, — делаю упор на «мне». — Вы меня понимаете?

Женщина меня понимала.

Минут через 20 мы оба были у врача. Эдик скромно присел на стул у двери, я у этой же двери стоял. Всем своим видом постарался показать, что-де проблемы не у меня, а у… И кивком головы в сторону приятеля, дескать, он самый.

Однако мой расчет на то, что Эдуард сразу же начнет, простите, «гонять гусей», как минутами ранее в очереди, не подтвердился. Напротив, он очень четко и адекватно общался с врачом, отвечал на все ее вопросы, и никак не выказывал своего психического состояния. После того, как доктор несколько раз мимоходом бросила в мою сторону взгляд непонимания, нервничать стал я. «Ну и кого вы мне привели?» — читал я в докторских глазах. – Вполне нормальный парень, никаких психических отклонений у него не вижу, а вот вам в самый раз…»

- Саш, мне можно все рассказывать? – вдруг вернул меня из оцепенения Эдик. – Ей можно доверять? – головой он указал на доктора.

- Можно, Эдик, как мне! – внутренне ликуя, разрешил я.

Приятель раскрылся полностью. Он в течение десяти минут рассказал о коммунально-хозяйственном заговоре против него, поделился с доктором своей трактовкой труда Никколо Макиавелли «Государь» и предложил свою помощь в устранении врагов нашего действующего президента.

- Эдуард, вы не хотите у нас полечиться, таблеточки попить? – вежливо поинтересовалась врач. Приятель вновь посмотрел на меня в поисках поддержки и, получив ее, подписал все необходимые бумаги.

В тот же день мы с Эдиком были на конечной остановке 65-й маршрутки. В приемном покое психдиспансера изучили сопроводительное письмо от врача, который направил нас на лечение, и стали оформлять моего товарища.

Еще через час мы в местной «буханке», которую в народе называют «чумовозкой», подъехали к одному из больничных корпусов. Лязгнули запоры и открылись высокие, массивные двери:

- Батюшкиии, кто к нам пожаловал?! – всплеснула руками кругленькая медсестра, обращаясь к Эдику. – Милости просим, проходите.

Со смущенной улыбкой Эдик прошел за женщиной. Вновь лязгнул запор, и двери закрылись…

Объявился мой приятель только через полгода, позвонил и… поблагодарил. Все у него сейчас вроде бы нормально. И слава Богу!

ЕСТЬ ПУТИ НАЗАД

К сожалению или к счастью, но большинство из нас встречаются с психиатрами только в минуты острой необходимости. Когда нужно оформить лицензию на оружие, получить права или во время медкомиссии в военкомате. Улыбающийся доктор задает ну такие тупые вопросы: «Что тяжелее, килограмм железа или килограмм ваты? Чем отличается птичка от самолета?» Но мы ведь все такие умные, образованные, мы все считаем себя психически здоровыми, поэтому, не моргнув глазом, решаем с улыбкой эти чудо-ребусы.

Но даже такие простые вопросы, которые несведущему человеку кажутся, простите – идиотскими, для психиатра дают уйму информации. На уровне скрининга отсеивается очень много людей в тех же военкоматах. Многие отвечают: птичка маленькая, а самолет большой. А чем не отличие? Отличие. Или кто-то начинает рассуждать по поводу сил Паскаля, давящих на большой объем ваты, который, безусловно, под влиянием трех векторов, складывается в одну результирующую…

На этом знакомство с психиатрами, как правило, заканчивается. Остаются только стереотипы и мифы, которые связаны с психиатрией. Если в военкомате над вопросами врача можно посмеяться, то о каком-то целенаправленном походе к специалисту, говорить не приходится. Психиатров боятся!

Картины, выполненные руками пациентов психбольницы.

- Главный миф – если ты попал в поле зрения психиатрической службы, то назад пути уже нет, — рассказывает профессор кафедры психиатрии Рязанского медуниверситета Алексей Меринов. – Как несмываемое клеймо: ты уже не станешь нормальным. Но это абсолютно не так. Еще 50 лет назад об этом можно было бы говорить, тогда существовали какие-то патовые ситуации, когда мы не можем что-то решить или чем-то помочь. Но сейчас результаты по лечению в сравнении с теми годами — небо и земля. Качество жизни наших больных стало гораздо выше.

- Опыт показывает, что большую часть людей можно лечить вне стационара, когда больные просто приходят к врачу, — продолжает Алексей Владимирович. – Так происходит в Европе, Америке, Канаде – люди лечатся амбулаторно. То есть, не доводят свое здоровье до такого состояния, что человека нужно обязательно изолировать от общества. Это связано с хорошими лекарствами и тем, что психиатром там не пугают. За рубежом к психиатру легче пойти, чем не пойти. Мы также сейчас меняем всю парадигму: диспансеры, психотерапевты, частная психиатрическая служба – результат прекрасный. Если к нашим больным относиться как курабельным (излечимым), то они действительно становятся курабельными. Но у нас психиатров все еще боятся, чтобы пойти к врачу – нужно сделать огромный шаг, сломать барьер, что удается далеко не всем. А потом люди приходят уже в запущенном виде.

Картины, выполненные руками пациентов психбольницы.

МОЕШЬ РУКИ 200 РАЗ В ДЕНЬ? К ВРАЧУ!

Мало кто задумывается, но какие-то психические – хотя и не болезненные — отклонения присутствуют в нашем обществе сплошь и рядом.

- Наверное, ни один человек в мире не проходил мимо какого-то суеверия, — приводит пример профессор Алексей Меринов. — Мы идем по улице, видим трещинки на асфальте и спокойно наступаем на них. А в какой-то момент, перед принятием какого-то важного для нас решения, раз – и переступаем. Как люди рациональные, мы понимаем, что это нам не поможет, но… Подобные симптомы можно трактовать как проявление неврозов. Но с другой стороны, зачем их трактовать, если они не мешают человеку жить? А теперь представьте, что вы постоянно избегаете этих трещин, вся ваша жизнь стала из них состоять…
Я не знаю ни одного человека, который хотя бы раз не возвращался домой проверить, выключил ли он газ или закрыл ли он дверь. Вы вышли из дома в момент какого-то стресса, думали о чем-то другом, ключи у вас в руке, и вы не помните – повернули или нет. Возвращаетесь, проверяете. Это не болезнь. Если вы возвращаетесь по несколько десятков раз в квартиру, проверить замок – вот это уже симптомы. Или, например, все мы моем руки моем. Но если вы делаете это 200 раз в день, значит, вы мизафоб…

Но все это легко лечится. Легко лечится бессонница, легкие депрессии. Мы живем в такой век, с такими скоростями, что нашего потенциала не всегда хватает. Очень часто мы где-то проваливаемся. Столько информации поступает человеку, а ее еще переварить надо. Поэтому у нас появляются синдромы «выгорания», нарушения сна, беспочвенные тревоги…

По словам Алексея Меринова, у нас в обществе сейчас особенно много социофобов — людей, которые боятся социальных взаимодействий, и агарофобов, то есть тех, кто боятся выходить из дома. Они изо всех сил делают вид, что с ними все в порядке, но как только выходят из своей квартиры, у них появляются панические ощущения. Такие проблемы можно было бы легко решить в самом начале пути. Но люди, как уже говорилось выше, боятся психиатров. А потом приходиться лечиться долго-долго…

Поделка пациента больницы.

«ПСИХИАТРЫ — ДОБРЫЕ ЛЮДИ»

- Заболевания наши эволюционируют, — убежден Алексей Владимирович. — Острых психозов становится все меньше и меньше. В последнее время психические заболевания текут смазано и не так буйно. Все, наверное, помнят фильм про Шурика, где его везут в смирительной рубашке. А ведь ее к слову, нет уже больше ста лет. Но у людей образ связанного Шурика постоянно перед глазами…

- А что есть?

- А есть лекарства, которые не связывают, а просто притормаживают. Фармакология шагнула вперед, и сейчас используются препараты с минимумом побочных эффектов. Они не оказывают «сковывающего» действия. То есть, это не так, как в другом фильме, где больной бежит по приемному покою, а его раз – и иголкой закалывают. Бывают, конечно, случаи, когда человек возбужден, но это редко. Наши больные достаточно спокойные. Именно поэтому мы можем сейчас сместить вот эту активность со стационарного на амбулаторное лечение.

Поймите, психиатры – это не люди, которые бегают за человеком, связывают им руки, закалывают уколами, и на этом общение заканчивается. Если человек пришел и сказал, что лечиться не хочет – никто за ним не побежит с коромыслом. Я знаю, наверное, всех психиатров, которые работают в Рязанской и Московской областях, но не видел среди них людей с желанием причинять вред. Все нормальные, добрые люди. Злые здесь и дня не проработают. Потому что любое серьезное психическое заболевание – это большое горе как для человека, так и для его близких. Здесь никто никогда не будет показывать пальцем, смеяться, говорить, посмотрите какой смешной больной или еще что-то.

БЕДНО, НО ЧИСТО

Наверняка многие мифы, которые сложились вокруг психиатрии, связаны с черными страницами истории. Ведь ни для кого не секрет, что в 1930-60-х годах психиатрия была инструментом определенного влияния, борьбы с диссидентами. Человек, который мыслил иначе, чем задано «генеральным курсом партии», воспринимался как человек нездоровый. Тогда и возник такой диагноз, с которым потом долгое время работали специалисты — малопрогредиентная шизофрения. За это, кстати, Россию не очень любят на Западе, потому что этот диагноз ставили огромному количеству людей, которых, помимо их воли помещали в психиатрические учреждения. Давно изменилась страна, но страшилки остались.

- Есть миф о том, что если попал к психиатру, то из тебя там сделают зомби, — улыбается профессор. – Еще есть устойчивое предубеждение, что если человек пошел к психиатру, то все: на работу его больше никуда не возьмут, оружие не выдадут. Да, не буду врать, у нас есть такие ситуации, когда мы даем заключение, по которому человеку оружие не дадут. Но это пять процентов от всех людей, которые обращаются.

Старое здание кафедры психиатрии.

- Какой быт у больных, чем они занимаются в свободное от процедур время?

- Конечно, если вы попадете к нам в отделении, то заметите, что наши условия отличаются от санаториев Баден-Бадена или Карловых Варов. У нас бедно. Но чисто. Есть телевизор… Еще у нас очень хорошее питание. Я наблюдаю эту больницу с 1996 года, видел самое разное, но никакого голодомора здесь никогда не было, даже в самое сложное время. Пациенты могут встречаться с родственниками, а как только им становится лучше, их отпускают в домашние отпуска. Есть у нас и отделения открытого типа, например- отделение неврозов, где больные лежат в условиях, которые приближены к санаторно-курортному лечению. Выход свободный. Они участвуют в жизни больницы, занимаются рисованием… С ними работают психологи, арт-терапевты.

- Какие-то ограничения для больных устанавливаете на просмотр телевизора? Какие-то фильмы они могут смотреть, например, а какие-то нет…

- Знаете, я даже своего ребенка порой не знаю в чем ограничить. Потому что если фильм хороший, тот рекламу такую поставят, что ой-ой… Пациенты смотрят то, что коллегиально решила палата. Это обычные люди, у которых есть работа, семьи. Просто в какой-то момент они столкнулись с болезнью, которая не более стыдна, чем любой другой недуг терапевтического или хирургического профиля. Не стоит зарекаться от сумы, тюрьмы и … психиатрической болезни.