Метатель ампул
Ветеран Василий Иванович Кобзев рассказал ProRyazan.com о малоизвестных фактах военной действительности.
Эшелон с эвакуированными жителями Смоленска и комсомольцами, которые копали противотанковый ров на подступах к городу, отъехал от вокзала. Через несколько километров после отправления пять немецких бомбардировщиков стали атаковать состав. Местность открытая, вокруг лишь мелкий кустарник. Машинист экстренно остановил поезд. По эшелону передается команда: «Покинуть вагоны!» Люди бросились врассыпную кто куда. Трое молодых комсомольцев добежали до небольшой речушки и спрятались под берег.
Самолеты летали так низко, что было видно, как отделяются бомбы от фюзеляжа. Вдруг один из бомбардировщиков отрывается от остальных и начинает кружить над рекой. Снижение, и немецкая авиабомба летит в сторону укрывшихся товарищей.
Вцепившись друг в друга от страха, приятели ждали своей неминуемой гибели. Но бомба упала в нескольких метрах от укрывшихся комсомольцев прямо в воду и не взорвалась. Испуганных парней обдало только водой и тиной.
А самолеты все кружили. Бомбы кончились, но немцы не улетали, они расстреливали тех, кто остался в поле.
Это были первые недели войны. Одним из трех комсомольцев, которые остались живы только по счастливой случайности, был рязанец Василий Кобзев. Удача сопровождала его на протяжении всей войны и, несмотря на два ранения, он вернулся домой живым.
ИЗ ЛЫЖНИКА В АМПУЛОМЕТЧИКИ
На фронт Василий Иванович попал с первых дней войны. Сначала как комсомолец, для помощи войсковым соединениям — копали противотанковые рвы, строили заграждения — а потом уже и солдатом. Лыжный батальон, химический батальон, огнеметная рота — только часть подразделений, в которых довелось повоевать красноармейцу Кобзеву.
— В 25-м запасном лыжном полку я прошел подготовку на лыжника, — вспоминает ветеран войны Василий Иванович Кобзев. — Но весной нас переодели, а лыжный батальон переименовали в химический. Так я попал в роту ампулометчиков.
Сейчас мало кто помнит это оружие. Ампуломет изобрели в блокадном Ленинграде и широко применяли в боях за северную столицу. Использовали его для поражения или ослепления танков, бронемашин и автомобилей противника. Стреляли круглыми стеклянными (на первых порах — железными) ампулами, наполненными самовоспламеняющейся жидкостью.
— Зимой ампуломет устанавливали на березовый брус, чтобы удобнее было стрелять, а летом на треноги, — рассказывает Василий Иванович. — Заряжающий боец аккуратно опускал круглую ампулу, и после этого стреляли. Летел такой снаряд на 150 метров. Но по танкам стрелять нам не пришлось, и однажды мы решили ампулы переделать, чтобы стрелять по пехоте. Собрались в блиндаже, но во время снаряжения одной из ампул над нами прогремел взрыв. От тряски у нашего товарища руки дрогнули, и бикфордов шнур задымился. Он выбросил ампулу из блиндажа, но не добросил, и она по ступенькам скатилась обратно. Начался пожар. Быстро надели противогазы. В спешке и неразберихе у меня перетянулась гофрированная трубка. Я машинально оттянул маску, вдохнул ядовитый воздух и потерял сознание. Только мысль проскочила: «Все, отвоевался».
Очнулся на снегу. Ребята вытащили меня, сделали искусственное дыхание. Во время пожара получил небольшие ожоги, и в красноармейской книжке у меня появилась первая надпись «легкое ранение».
ЗАБЛУДИЛСЯ? ПОД РАССТРЕЛ!
Одна из сторон войны, о которой стараются вспоминать как можно реже — дезертиры. Будучи агитатором, красноармеец Кобзев должен был пристально следить, чтоб какой боец не сунул в карман вражескую листовку.
— В соседней роте некоторые убегали к немцам, — вспоминает ветеран. — Утром просыпаешься и слышишь, как с их стороны кричат в рупор: «Я солдат такой-то роты. Для меня война закончилась. Меня накормили, напоили, хорошо встретили. Сейчас будут в тыл отправлять. Следуйте моему примеру». За несколько месяцев было семь-восемь таких случаев.
А в один из дней в роте Василия Кобзева случилось ЧП. Один солдат из прибывшего пополнения из Татарской АССР пропал из части. Три дня его искали в лесу, в партизанском лагере, но безуспешно. На четвертый день позвонили из медсанбата 31-ой дивизии и сообщили, что какой-то боец с огнеметом ходит возле медсанбата, заходил к терапевту, жаловался на боли в животе. Врач ничего у него не нашел, и тот покинул медиков.
— К вечеру бойца привезли обратно в часть, — продолжает рассказ Василий Иванович. — Старший лейтенант Дмитрий Кондратишин приказал солдату вырыть саперной лопатой на окраине партизанского лагеря щель и залезть в нее. Несколько дней он там просидел под охраной.
А когда пришел приказ о наступлении дивизии и нашей роты на освобождение Брянска, Кондратишин сказал арестанту вылезти из щели и встать перед ней на колени. Всю роту построил в две шеренги, а сам встал впереди со старшиной и двумя сержантами. Прочитал приказ о расстреле и трое стрелков нажали на спусковые крючки. Все целились в голову и из затылка несчастного вылетели мозги. После расстрела комроты заставил троих стрелявших зарыть убитого в той самой щели, а могилу сравнять с землей, как будто там ничего и не было.
Мы до последнего надеялись, что солдата простят, потому что молодой боец не сбежал с поля боя, а, возможно, заблудился в лесу. Но ротный свой приказ обосновал приказом главнокомандующего: «Ни шагу назад!»
ПЕТР ВОРОНОЙ…
Уже в составе 178-й отдельной роты ранцевых огнеметов Василий Кобзев участвовал в наступлении под Жиздрой (город в Калужской области — Ред.) Чтобы не позволить немцам оттянуть свои силы под Сталинград. Жуков дал приказ начать наступление на западном участке.
— В одну из ночей связной повел группу из пяти человек на позиции, — вспоминает ветеран. — Пройдя от деревни по оврагу примерно с километр он оставил четверых на дне лощины и повел первым пулеметчика. Потом взял меня и сказал, как только поднимемся на гребень оврага, то ложись и ползи по-пластунски. Мол, там до моего окопа метров двадцать. Я когда лег, то не мог оторвать живот от снега. С большим трудом преодолел это расстояние и увидел впереди яму. Прыгнул туда, и почувствовал под ногами что-то мягкое. Оказалось — труп погибшего бойца. Солдат находился в полусидящем положении. Кое-как просидел ночь на покойнике. Когда рассвело, увидел у него из-под каски дырку во лбу от пули снайпера. Шинель и телогрейка были расстегнуты, в кармане не было красноармейской книжки. Видимо, наши уже забрали, чтобы сообщить родным о его гибели. Но в телогрейке бойца я нашел самодельный блокнот, куда паренек записывал военные песни. На обложке блокнота стояла и подпись владельца «Вороной Петр Никифорович». Позже от сослуживцев я узнал, что это был украинец 1922 года рождения. Из какого города был парень, выяснить так и не удалось. Днем я закопал его прямо там в окопе. А блокнот этот храню до сих, в память об этом солдате.
Страницы из блокнота погибшего солдата Петра Вороного.
Потом немцы открыли беглый огонь из ротных минометов, и одна мина разорвалась рядом со мной. Осколками посекло руки и лицо. Взрывной волной выбросило куда-то очки. С трудом дополз вновь до оврага, где с еще двумя раненными бойцами, отправились в санчасть.
Страницы из блокнота погибшего солдата Петра Вороного.
ОСТАЛСЯ БЕЗ НАГРАДЫ
Полковнику в отставке Василию Кобзеву есть что вспомнить о тех трагических временах: оборона города Кирова Калужской области, освобождение Улянова, Карачева, Брянска, Курская дуга. Кстати, за участие в боевых действиях на Курской дуге рязанец был представлен к ордену Красной звезды. Однако получить заслуженную награду Василий Иванович так и не смог — приказ каким-то образом затерялся во фронтовой кутерьме.
Война для Василия Ивановича Кобзева закончилась в январе 1944 года в Белоруссии, когда его отправили во Владимирское пехотное училище.
— Сообщили, что пришел приказ Сталина, в котором сказано, что победа уже обеспечена. Остался вопрос времени: год-два, но победа наша гарантирована и надо подумать об офицерских кадрах военного времени.
P.S. 5 января Василию Ивановичу Кобзеву исполнилось 92 года. Редакция «Родного города» искренне поздравляет ветерана и желает ему крепкого здоровья. Живите долго, Василий Иванович!
